 |
Персональный сайт Колесникова Виктора Николаевича
|
|
У всякого человека есть своя история,
а в истории свои критические моменты: и о человеке можно безошибочно судить, только смотря по тому, как он действовал и каким он являлся в эти моменты… В. Белинский
АДМИРАЛ КОЛЧАК. Адмирал Колчак… В памяти людей старшего поколения это имя ассоциируется со страницами советского учебника истории, в котором он упоминался неизменно в отрицательном контексте – как один из руководителей белого движения в годы Гражданской войны. И полностью замалчивался тот факт, что Александр Васильевич Колчак был талантливейшим учёным, неутомимым путешественником, выдающимся полярным исследователем. Имя Колчака убрали не только из истории (партийной истории), не только из науки (партийной науки), но и с географической карты (видимо надо сказать: с партийной географической карты) -в 1937 году остров Колчака был переименован в остров Расторгуев. При этом возникла топонимическая несуразица, ибо неподалеку, в Пясинском заливе, уже есть остров Расторгуев. В новой России имена Колчака и многих других по- настоящему великих русских людей вернулись в наши дома. В Санкт-Петербурге в здании Морского корпуса в 2002 году была открыта памятная мемориальная доска с надписью: « Морской корпус в 1894 году окончил адмирал Колчак Александр Васильевич, выдающийся российский полярный исследователь, флотоводец, военачальник. 1874-1920». Сложна, неоднозначна, трагическая история России - великой, но вместе с тем несчастной страны. В ней были герои и подлецы. Ожесточение и человечность, сила и слабость, отчаяние, страх и разочарование не раз правили свой пир на российских просторах. Искать аналоги в истории - дело сложное, подчас опасное, но совершенно необходимое. Ну хотя бы для того, чтобы не повторять ошибки предков. Опасно же это дело потому, что далеко не всем по душе отказ от ранее приклеенных ярлыков, которыми изобиловало то, что досталось нам взамен истинной новейшей истории России. История развивается по своим законам, рано или поздно всё расставляя по своим местам, обнажая истину. И вот в наши дни появилась надежда на реставрацию новейшей истории России. Но сама история - эта сумма судеб миллионов и миллионов людей, многие из которых, в своё время весьма известные и уважаемые, теперь оказались забытыми, а то и оклеветанными. Реставрировать историю - это значит восстановить память о них. Одним из таких людей был русский полярный исследователь и учёный, герой русско-японской и Первой мировой войны, известный не только в России, но и за её пределами флотоводец адмирал А.В. Колчак. Для Колчака были государственность, нация, отечество, честь, долг, то есть те самые понятия, которые священны, должны быть священными для каждого гражданина России, и прежде всего для воинов, защитников земли своей во все времена. Те самые понятия, которые подвергаются особо ожесточённым атакам в периоды социальной нестабильности с обычной целью - разъединить, растащить, поживиться. Думается, что сегодня будет вполне уместно обратиться ещё раз к мыслям об отечестве, духовности и нравственности нации и армии. Личность Александра Колчака, хотим мы того или нет, - это личность крупного российского деятеля. Фигура неоднозначная и противоречивая в мыслях и поступках. Александр Колчак - не просто история. Это, в известном смысле, и способ миросозерцания, определения ценностных приоритетов и пути их достижения. Конец 19 и начало 20 веков - период войн и революций, период социальных потрясений в истории России, сбивших её со столбовой дороги самобытного развития, толкнувших на тупиковую колею большевистского эксперимента. Александр Колчак, вступивший на жизненный путь и закончивший его в рамках этого сложнейшего переломного периода, оказался в гуще важнейших событий истории России того времени. Судьба не обделила его ни радостями, ни тревогами. Было достаточно промахов, ошибок, спадов, но и немало подъёмов, заслуг перед Россией. Свыше тридцати лет носил он военную форму. Прошёл через северные льды, через три больших войны, побывал в Англии, Америке, Японии, Китае, в других странах, в неспокойное время узнал Россию. Колчак никогда не исчезал из нашей истории. Он был, остаётся и будет в истории России всегда. Как случилось, что человек, в младые лета благородством и мужеством снискавший признание многих, годы спустя стал сеять смерть в своём же народе? Чем объяснить столь чудовищное - или трагическое? -превращение? Думал ли Колчак, что в его жизни были два пика - пик славы и пик позора, и этот последний требовал искупления? Состоялся ли Колчак как диктатор? Вопросы, вопросы… На одни из них ответы просты и однозначны, но на большинство - требуют глубокого и всестороннего анализа исторической обстановки, жизненных коллизий Александра Колчака. Колчак никогда не претендовал на роль лидера, но испытывал какое-то странное чувство предназначенности, непохожести на других. Пожалуй, точнее всего это чувство передаёт слово «миссия»: он чувствовал, что должен был выполнить какую-то миссию. Только вот какую, по-настоящему не знал. Может быть, оттого его часто считали высокомерным. По отзывам современников, он был живым и весёлым в общении, но по временам глубоко уходил в себя, охваченный предчувствиями, мечтаниями, неясными ощущениями. То ли он должен был открыть наконец загадку и смысл существования человека на Земле. То ли разгадать природу вечности и бесконечности. То ли сыграть какую-то роль в судьбе России… Может быть, он почувствовал свою миссию тогда, в 1903 году, когда очертя голову, долго не раздумывая, бросился в ледяную неизвестность спасать барона Толя. ( В 1900 году из Кронштадта на сТолльудне «Заря» у выдающийся русский учёный Эдуард Васильевич выдающийся русский учёный Эдуард Васильевич Толль мечтал открыть новые острова и нанести на карту Землю Санникова. На судне, снаряжённым Академией наук, вахтенным начальником, гидрологом и магнитологом состоял 26-летний лейтенант А.В. Колчак. Наблюдения. Сделанные Колчаком на «Заре», в дальнейшем стали основой для фундаментального труда молодого учёного «Лёд Карского и Сибирского морей». Самым поразительным образом Колчак предвидел глобальную картину дрейфа льдов в Северном Ледовитом океане. Он предсказал, что, кроме общего движения с востока на запад, существует ещё круговорот по часовой стрелке с центром около полюса относительной недоступности( точки, равноудалённой от северных пределов Земли). Блестящую гипотезу через полвека подтвердили траектории движения советских и американских дрейфующих станций. В мае 1901 года, во время зимовки «ЗАРИ» на западном побережье Таймырского полуострова, Толь и Колчак за 41 день совершили 500-километровый маршрут на собачьих упряжках. Сдержанный Толь называл Колчака « лучшим офицером экспедиции». Одному из островов, открытых в Таймырском заливе Карского моря, по предложению Толя было присвоено имя Колчака. В 1903 году А.В. Колчак организовал и возглавил дерзкий, опаснейший, неповторимый поход с целью спасти Э.В. Толя, который с тремя спутниками не вернулся из маршрута к острову Беннета. Это предприятие поставило Колчака в один ряд с самыми выдающимися исследователями Арктики. Военно-морская карьера Александра Васильевича Колчака известна куда более, чем его полярные достижения и подвиги. Она достигла своего пика летом 1916 года, когда Колчак - в мирное время и без протекции! - был досрочно произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. В 41 год он стал самым молодым комфлотом империи. Через 5 лет по решению Иркутского военно-революционного комитета Колчак был расстрелян и память о нём на долгое время стёрта). А может быть, он увидел свою миссию в возрождении российского флота после его порт-артурской трагедии и взялся за её выполнение с рвением одержимого. Возможно, и осенью 1918 года, в Омске, он тоже взял на себя, как он считал, миссию «тяжкого креста власти», но неумелое выполнение этой миссии привело к краху. И на этот раз он уже не смог вырваться из роковых для него объятий судьбы. Этих миссий, этих «может» или «возможно» в жизни Колчака немало. Уж очень неординарной была судьба этого человека, судьба, которая нередко вынуждала действовать на пределе человеческих возможностей, безжалостно взваливала на его плечи решение непосильных задач. Беда это или вина Колчака – сложно сказать, но он безропотно покорялся своей судьбе, не оглядываясь назад, не задумываясь о будущем, не сворачивая в сторону, сорок пять лет он шёл по начертанному ею пути вперёд, к той последней зимней ночи, так трагически оборвавшей его жизнь, жизнь за Россию и ради России. Пройдёт время, и многое будет переосмыслено, люди шаг за шагом будут приближаться к Истине. Мы - россияне. А значит. Должны знать прошлое России во имя будущего.
РОД МОРСКОГО КАЗАЧЬЕГО СОСЛОВИЯ-МОРСКОЙ РОД КОЛЧАКОВ. Об адмирале - Александре Васильевиче Колчаке в России знал каждый грамотный человек. Правда, в каждое время знали по-разному… Но сегодня это самое время расставило всё по своим местам. Убийцы и хулители « Колчака полярного» сейчас названы преступниками против человечества, кем они всегда и были…. Александр Васильевич остался тем, кем всегда и был -флотоводцем, учёным, военно-морским теоретиком, исследователем Арктики. В 2003 году Правительство России приняло решение вернуть острову, открытому в Карском море в 1903 году бароном Толем, его историческое название - « остров Колчака». И до 1918 года, и после, и в настоящее время не знали казаки России, что был адмирал сыном донской казачки и внуком почётного гражданина Всевеликого Войска Донского. И что род сотника Бугского казачьего Войска. И что род сотника Бугского казачьего Войска – Лукьяна Колчака, даст Российскому Императорскому флоту двух адмиралов, генерала флота и четырёх морских офицеров, прошедших Крымскую кампанию( Восточную войну) 1854- 1855 года, русско-турецкую войну 1877- 1878 годов, русско-японскую и Первую мировую войны на флотах России. А родной дядя будущего Верховного правителя России по отцу даже принял участие, в составе экспедиционной русской эскадры, в гражданской войне в США 1861-1864 годах. Он – Пётр Иванович Колчак, кстати, первым и сменил кавалерийскую казачью саблю на строгий флотский кортик, положив начало морской династии Колчаков в русском флоте. Родившись в 1838 году, молодым офицером принял участие в обороне Кронштадта и островов сразу целого «флота» береговых должностей-кормушек! Военно-морские интенданты - массы лазеек для воровства. Казак Колчак предлагал строить флот для моря. Экипажи готовить для кораблей. В российском флоте, со времён его «отчима» -Петра 1, всё всегда было с точностью наоборот. Флот «служил» не стране, а военно-морской бюрократии. Будущий адмирал Колчак, казак по крови, об этом на время забыл.
КТО ЖЕ ТАКОЙ АДМИРАЛ КОЛЧАК. по своему, так сказать, роду и племени? В метрической книге в разделе «О родившихся» появилась запись: «Морской Артиллерии у штабс-капитана Василия Ивановича Колчака и законной жены его Ольги Ильинишны, обоих православных и первобрачных, сын Александр, родился 4-го ноября и крещён 15 декабря 1874 года»,( К тому времени отцу было 37 лет, а матери -19), в селе Александровском Петербургской губернии. Военная обстановка, царившая дома, повлияла на воспитание мальчика. Родители стремились дать сыну разностороннее домашнее образование. Своё домашнее образование Александр продолжил в 6-ой Петербургской классической гимназии, где проучился до третьего класса. Выбор карьеры предопределила окружающая обстановка. Отец сумел привить сыну с раннего возраста интерес к научным знаниям и любовь к военно-морскому делу. Военная служба стала мечтой Александра. Итак, в выборе будущей профессии двух мнений не было, сказалась семейная традиция - военная служба, с «морским уклоном». Наступил 1888 год и день поступления в младший класс Морского училища – закрытого военно-морского учебного заведения России, куда Александр Колчак решил поступать по собственному желанию и по совету отца. В училище царила атмосфера, основанная на доверии, уважении к личности, на вежливом обращении друг к другу. Начальники отделений и командиры рот говорили всем воспитанникам «вы» и были безукоризненно вежливы, не употребляли во время строевых занятий никаких ругательских слов. У воспитанников развивалось чувство ответственности за учёбу и порядок в классах и помещениях рот, за личное поведение. Годы учёбы, а с ними и юношеская пора промчались весёлыми чайками над головами кадетов, и наступил долгожданный год выпуска 1894-й. Одним из лучших из корпуса вышел Александр Колчак, к выпуску он был уже фельдфебелем (старшина-подпрапорщик). Колчак закончил Морской корпус вторым по старшинству и успеваемости с денежной премией имени адмирала П.И. Рикорда, владел тремя иностранными языками. 15 сентября 1894 года Александр Колчак производится в мичманы ( на флоте-первое офицерское звание, соответствует лейтенанту в пехоте). Для продолжения службы его зачислили в 7-й Балтийский флотский экипаж. С августа 1895 года он - помощник вахтенного начальника крейсера «Рюрик», молодой моряк совершил на нём первое заграничное плавание из Кронштадта во Владивосток. В 1896 году мичмана перевели на клипер « Крейсер» эскадры Тихого океана вахтенным начальником и младшим штурманом. Во время плавания Колчак побывал в Китае, Корее, Японии и других странах, увлёкся восточной философией, изучал китайский язык, коллекционировал клинки японских мечей. На « Крейсере» офицер самостоятельно занялся углублённым изучением океанографии и гидрологии. По возвращении в «Записках по гидрографии» он опубликовал первую научную работу. В 1898 году Колчака произвели в лейтенанты. Но после первого похода молодой офицер разочаровался в военной службе и подумывал о переходе на коммерческие суда. Он пытался попасть в арктическое плавание на ледоколе «Ермак» с С.О. Макаровым, но не успел. Летом 1899 года его назначили во внутреннее плавание на крейсере « Князь Пожарский». Энергичного, честолюбивого моряка не устраивала спокойная служба. Сначала он хотел принять участие в полярной экспедиции на шхуне « Заря», но не получил определённого ответа и подал рапорт о переводе в Сибирский экипаж. Его назначили на броненосец « Полтава». В сентябре 1899 года вахтенным начальником броненосца Колчак отправился на Дальний Восток. Когда корабль прибыл в Пирей, лейтенант получил предложение принять участие в экспедиции Петербургской Академии наук по поискам « Земли Санникова». В январе 1900 года по распоряжению Морского штаба Колчак вернулся в столицу, несколько месяцев он стажировался в Главной физической обсерватории Петербурга, Павловской магнитной обсерватории и в Норвегии, чтобы стать гидрологом и вторым магнетологом, встречался с полярником Ф. Нансеном. В 1900 – 1902 годах на шхуне « Заря» лейтенант участвовал в полярной экспедиции, которую возглавил барон Э.В. Толль. Первую гидрологическую станцию Колчак сделал уже на второй день плавания. В ходе экспедиции он наблюдал за температурами и удельными весами поверхностного слоя морской воды, проводил глубоководные работы, исследовал состояние льда, собирал останки млекопитающих. Результаты работ молодой исследователь опубликовал в изданиях Академии наук. КОМАНДОР ПОЛЯРНЫХ МОРЕЙ. Не флаг флотоводца, не лавры политика манили молодого офицера. Многие ли из нас в его годы ставили перед собой равновеликую цель? Учёные записки Колчака высоко оценил адмирал Макаров. Степан Осипович нашёл эти труды замечательными и представил их императорской Академии наук. Когда Колчаку предложили участвовать в полярной экспедиции. Он ответил « да». Он всегда произносил это слово, когда ему предлагали поле деятельности, требующие отвагу и сулящие риск, неведомый исход, - будь то экспедиция на край земли, командование действующим флотом или верховенство в обречённом правительстве. И тогда, на рубеже веков, молодой офицер принял опасное предложение безумного смельчака как счастливейший дар судьбы. Идти туда, где не побывал ещё ни один человек, на вершину планеты, пробиваться сквозь льды и снега на шхуне, на собаках. На лыжах - да есть ли ещё более достойное для мужчины дело? Россия ещё не знала имён Седова, Русанова, Брусилова, но арктический мартиролог 20 века вот-вот готов был открыться именем Толля…»Заря» уходила туда, где географию заменяли манящие мифы, вроде «Земли Санникова», а карты были столь белы, что на них не проступали ещё даже такие архипелаги, как Северная земля. Лавры Колумба и Магеллана брезжили первопроходцам нового столетия только там – в ледяных пустынях арктических морей. Никто не мог сказать, на сколько лет покидают они мир газет и телефонов, автомобилей и электричества, всего того, что зовётся цивилизацией. Ещё не изобретено радио, и им не послать, если случится беда, зов о помощи. Да если б и могли они подать тревожную весть, кто и на чём смог бы прийти им на выручку? Каждый из них был обручён на смерть от обычного аппендицита, не говоря о цинге, тисках ледовых полей, белых медведях, лютой стуже и прочих напастях, грозящих мореплавателю в высоких широтах и поныне. Александра Колчака провожала в это безнадёжное плавание (деревянная шхуна не имела ледовых подкреплений) невеста – Софья Омирова, дочь действительного статского советника, председателя Казённой палаты Подольской губернии. Уже зажглась, уже горела на его небосклоне старинная ПРИКОЛ-ЗВЕЗДА - Полярная, ведущая точно на север. Поморское её название престранным образом вобрало в себя половину его фамилии. Потом и вовсе она станет частью его имени –Александр Васильевич Колчак-Полярный. А пока гидролог и второй магнитолог аккуратнейшим образом заполнял свои журналы у безлюдных берегов Тацмыра, угрюмых скал Новосибирских островов. Первая зимовка во льдах – унылая, безрассветная и бесконечная, как вой пурги в обледенелых снастях. Потом вторая… Льды не позволили «Заре» идти дальше на Север, к Земле Беннета, куда так стремился барон Толль. Потеряв всякую надежду пробиться к островам на шхуне, Толль решился идти туда пешком. Взяв с собой трёх спутников и оставив склад продовольствия на Новосибирских островах, он навсегда исчез в снежной пустыне. Последним его распоряжением лейтенанту Колчаку было увести «Зарю» в устье Лены(запасы топлива на шхуне кончались), доставить в Петербург собранные материалы и коллекции и готовить новую экспедицию. Колчак выполнил последнюю волю Толя. В декабре 1902 года он наконец выбрался из сибирских буранов в Петербург и сделал экстренный доклад в Академии наук о работе экспедиции и отчаянном положении барона Толя. Счёт жизни, если барон со своими спутниками был ещё жив, шёл на сутки, в лучшем случае на недели. Впрочем, обмороженный докладчик уповал на лучшее: он очень надеялся, что вся группа, добравшись до Земли Беннета, зазимовала там в снеговой хижине. Колчак просил Академию выделить ему средства для организации спасательной экспедиции, он уверял учёный совет, что доберётся до Земли Беннета не на шхуне, бессильной перед льдами, а по разводьям на лёгкой шлюпке, перетаскивая её через перемычки между полями. Седовласые мужи науки смотрели на него как на мальчишку в лейтенантских погонах и толковали о том, что сподвижник Толя подвержен какой-то особой форме безумия - северомании, какой страдал, видимо, и сам барон., двинувшийся на лыжах в ледяной плен Арктики. Но запальчивость молодого офицера подкреплялась такой верой в успех дела, столько непреклонной воли сквозило в каждом его слове, что учёный совет сдался и предоставил ему полную свободу действий. На следующий день, едва было получено разрешение, Колчак выехал в Архангельск. Там - шёл уже январь 1903 года - он набрал себе шесть спутников - двух матросов и четырёх мезенских добытчиков тюленей. С ними и отправился через Якутск и Верхоянск в стойбище, где ожидал с партией в 160 ездовых собак разворотливый сибирский промышленник Оленьин. На собаках добрались к устью Лены, где стояла «Заря» под командованием лейтенанта Матисена. Сняли с неё вельбот, поставили на нарты и протащили по льдам на Новосибирские острова. Надо ли говорить, что это был за поход? Двигались в кромешной тьме, на морозе под сорок. Да ещё по торосистому льду. Уж на что привычные северные собаки, и те больше шести часов не выдерживали - падали в снег с высунутыми языками. И всё-таки они добрались до открытого моря! Оленьин с якутами и тунгусами остались на островах, а лейтенант Колчак с шестью гребцами вышел на малом вельботе в Благовещенский пролив. Не могу себе этого представить: сорок два дня на шлюпке в Ледовитом океане. Шли то на вёслах, то под парусом, если позволял ветер. Лавировали между льдинами и в туман, и в снежные заряды. Полтора месяца в непросыхающем от брызг и захлёстов платье, без горячей пищи, на одних сухарях и консервах. Правда, были ещё шоколад и водка. Но всё же от простуды спасало весло – ломовая работа гребца. Не было в истории полярных путешествий такого плавания. 6 августа 1903 года вельбот достиг Земли Беннета - безжизненной скалистой суши, придавленной льдами. Она считалась неприступной с моря, эта навечно вымерзшая земля. Мыс, на котором высадилась отважная семёрка, Колчак назвал Преображенским, ибо 6 августа был днём Преображения Господня. Ничто не выдавало здесь следов Толля. Надо было идти вглубь этой гибельной суши. По счастью, намётанный глаз экспедиционера заметил гурий -рукотворную горку камней. В ней обнаружили бутылку с запиской Толля. Тетрадный листок давал лишь общий план Земли Беннета, на котором была помечена стоянка отчаянных лыжников. Найдя её , Колчак извлёк из-под приметного камня всё, что соьрал и записал в своём последнем походе Толль. Барон сообщал в дневнике, что, израсходовав продовольствие, он принял отчаянное решение возвратиться пешком на Новосибирские острова, к главному складу провизии. Последняя запись была помечена концом ноября 1902 года. Оставалось только догадываться, что могла сделать с полуголодными людьми полярная ночь вкупе с сорокоградусной стужей. Однако надо было знать точно: добрался ли Толль до Новосибирских островов? И Колчак повторил свой немыслимый путь в обратном направлении. Склад провизии, к которому пробивался барон, оказался никем не тронутым. Спасатели сняли шапки и перекрестились. Прими, Господи, беспокойные души! Выждав на острове Котельном когда замёрзнет море, Колчак в октябре перешёл по льду на материк в Устьянск, не потеряв ни одного из своих верных помощников. Всех семерых, целых и невредимых, встретил в Устьянске Оленьин, терпеливо дожидавшийся их всю осень. На его отдохнувших собаках два месяца добирались в ооЯкутск, куда и прибыли в январе 1904 года. Так закончились обе полярные экспедиции, на которые лейтенант Колчак положил без малого четыре года лучшей поры жизни. Лишь спустя несколко лет он обобщит результаты полярных изысканий в печатном труде «Льды Карского и Сибирских морей». Это исследование и по сию пору считается классическим по гидрологии Ледовитого океана. В 1928 году американское Географическое общество переиздало его на английском языке под названием «Проблемы полярных изысканий». Известна ли сегодня эта работа соотечественникам автора? Боюсь, что, как и все, что вышло из под пера Колчака, она была заточена в какой-нибудь «спецхран». Но специалисты знают, должны знать, обязаны знать. Ибо это не досужие записки путешественника и не кабинетные построения теоретика, а живой опыт полярного морехода, положившего начало освоению великой магистрали вдоль северного фасада России. И те, кто шёл за «Зарёй» следом, - «Святой Фока» и «Святая Анна»; ледоходы Вилькицкого «Таймыр» и «Вайгач» и те, кто в советское время осваивал стратегический Главсевморпуть, папанинцы и челюскинцы, вознесённые сталинской пропагандой так, что имена предшественников растаяли в тумане забвения, - все они так или иначе прибегали к ледовой лоции лейтенанта Колчака-Полярного. За подвижническую научную деятельность Александру Колчаку была вручена весьма необычная в мирное время награда - орден Св. Владимира 4 степени. Академия наук и Императорское географическое общество удостоили его большой золотой Константиновской медалью, которой до Колчака были награждены лишь двое исследователей (Н.Норденшельд и Ф. Нансе), а 1906 году избрало своим децствительным членом. Казалось, жизнь его определилась раз и навсегда - гидрографический факультет Морской академии, а там новые экспедиции, новые открытия, новые труды и новые награды. Однако карьере моряка- учёного не суждено было статься… РУМБЫ ЖЕЛТОГО МОРЯ. Когда в деревянный, занесённый снегами Якутск, где Колчак со товарищами отогревался и приходил в себя после ледовой эпопеи, докатилась весть о начале войны с Японией, молодой офицер немедленно отбил телеграмму в Академию наук с просьбой откомандировать его обратно на флот. Вторая депеша полетела в Главный морской штаб. Податель её испрашивал разрешения отправиться из Якутска прямо в Порт-Артур. Смысл пространного ответа из Академии сводился к тому, что Колчак не будет отпущен во флот до тех пор пока не представит подробный отчёт о второй экспедиции. Садиться за письменный стол, когда в Порт-Артуре горят русские корабли и гибнут его однокашники?! Именно о невозможности такого положения телеграфировал он лично президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу. И тот его понял и разрешил отсрочку в отчёте до окончания войны. Сдав Оленьину все собранные материалы и оставшиеся деньги для доставки в Петербург, Колчак начинает новый тысячеверстный путь из Якутска в Порт-Артур. До Иркутска добирался на перекладных лошадях. В Иркутске его ждал сюрприз, и какой: отец, несмотря на преклонные годы, приехал обнять сына - единственного! –быть может, в последний раз, да не один – добрался в глубь Сибири с Сонечкой Омировой. Стоял март 1904 года. Грустным было это весеннее венчание в иркутском храме. Ведь наутро ждало новобрачных отнюдь не свадебное путешествие - разлука. Лейтенант Колчак уезжал в осаждённый Порт-Артур прямо от свадебного стола. Мог ли он подумать тогда, что смертная пуля поджидает его не на порт-артурских сопках. А здесь, в этом городе, где над ним только что держали венчальный венец? Пройдёт всего 16 лет, и ни японцы, ни турки, ни германцы -свои, россияне, такие же мужики, с какими он делил все тяготы полярной одиссеи, выведут его на берег Ангары и бездумно вскинуть винтовки по взмаху чужой руки. Но пока его ждало, как тогда говорили, новое поле чести - румбы Жёлтого моря. В Порт-Артуре лейтенант Колчак предстал перед своим нечаянным покровителем – командующим флотом вице-адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым. Всегда чуравшийся высоких протекций, Александр на сей раз надеялся, что адмирал, весьма благоволивший к его научным работам, не откажет в назначении на миноносец, корабль, которому по роду службы чаще всего приходится встречаться с противником. Однако вид у соискателя активной боевой жизни был столь измождённым после северных передряг, что адмирал Макаров решил дать отчаянному лейтенанту передышку и назначил его на пятитрубный крейсер «Аскольд». На большом корабле быт более комфортен. Это была их последняя встреча. Флагман порт-артурской эскадры налетел на японские миы… Гибель Макарова потрясла всех, даже японцев. Многие портартурцы приносили личные клятвы отомстить за адмирала - самую светлую голову русского флота. Дал такую клятву и лейтенант Колчак. И вскоре выполнил её. Сразу же после трагического известия он подал рапорт о переводе на минный заградитель «Амур». Ещё через какое-то время он наконец добился того, чего просил у Макарова, -назначения на миноносец, командиром на «Сердитый» Он рвался в бой. Но судьба сыграла злую шутку. Здоровье, подорванное полярными лишениями, не выдержало новых встрясок. Командир лёг в госпиталь с двухсторонним воспалением лёгких. Валяться на госпитальной койке с боевым ранением -куда ни шло, но с заурядной обывательской пневмонией?! Сознавать это было невыносимо для офицерской чести, и лейтенант с лицом аскета, едва спал жар лихорадки. Вернулся на мостик «Сердитого». И словно в награду за стойкость, военное счастье ему улыбнулось. На подходах к Порт-Артуру «Сердитый» выставил группу мин. На них, точь-в-точь как «Петропавловск», наскочил и подорвался японский крейсер «Такосаго». Лейтенант Колчак сдержал своё обетное слово. Спустя многие годы военные историки назовут четырёх лучших адмиралов русского флота, итожа первое двадцатилетие двадцатого века: адмирал Макаров, адмирал Эссен, адмирал Непенин, адмирал Колчак. Эта плеяда продолжит славное созвездие 19 века: Лазарев, Ушаков, Сенявин, Истомин, Нахимов, Корнилов… За уничтожение крейсера Александр Колчак получил Георгиевское оружие. К весне 1905 года судьбу Порт-Артура решал береговой фронт. Командир «Сердитого» покидает лишившийся боевой работы миноносец и уходит на береговую батарею морских орудий, вольно или невольно повторяя военную судьбу отца На Малаховом кургане. Даже взрывы неприятельских снарядов метят их одинаково: та же контузия и то же ранение руки. Однако позицию не покинул и до самых последних залпов, в бинтах. Командовал батареей. Лишь после падения крепости он позволил отвести себя в госпиталь. Оттуда в апреле был переправлен японцамив Нагасаки. Раненым пленным офицерам микадо разрешил возвращаться на Родину без каких бы то ни было обязанностей. И вскоре Колчак отправляется в Петербург рейсовым пароходом через Америку. За русско-японскую войну Колчака не раз награждали: в ноябре 1904 года за службу на «Сердитом» орденом Св. Анны 4 степени с надписью « За храбрость», в декабре 1905 года- золотой саблей с надписью « За храбрость» и орденом Св. Станислава 2 степени с мечами за отличия под Порт-Артуром. В 1906 году он получил серебряную медаль «Памяти русско-японской войны», в 1914 году - нагрудный знак для защитников Порт-Артура.
ЖИЗНЬ МЕЖДУ ВОЙНАМИ. После лечения на водах начиная с осени он занимался обработкой научных материалов арктической экспедиции, подготовил статьи «Последяя экспедиция на о. Беннетт, снаряжённая Академией наук для поисков бар. Толля» и »Предварительный отчёт начальника экспедиции на землю Бенетт для оказания помощи бар. Толлю». Специалисты высоко оценили содержащие в них научные сведения о малоисследованном районе Арктике. Одновременно моряк занимался вопросами развития военно-морского флота. С начала 1906 года он участвовал в работе Петербурского военно-морского кружка, члены которого изучали вопросы морской стратегии, тактики и использования оружия на опыте русско-японской войны. Колчак был одним из инициаторов создания Морского генерального штаба, и с его образованием, в 1906 году, был начальником статистического отделения, затем возглавил подразделение по разработке оперативно- стратегических планов на Балтийском море. Его доклад «Дифференциация морской силы» лёг в основу разработки новых типов судов Морским генеральным штабом. В 1907 году его произвели в капитан-лейтенанты, в 1908- в капитаны 2-го ранга. При его непосредственном участии строились ледокольные транспорты «Таймыр» и «Вайгач», перед которыми была поставлена задача пройти северным морским путём из Владивостока до Мурманска. Колчак - командир ледокольного транспорта «Вайгач» пришёл на нём летом 1910 года во Владивосток через индийский океан, затем ходил на нём к Берингову проливу и в Чукотское море, где выполнял гидрологические и астрономические исследования. Продолжить деятельность на Севере моряку не удалось, так как осенью его отозвали из экспедиции, и с конца 1910 года он был назначен начальником Балтийского оперативного управления Морского генерального штаба. Весной 1912 года по предложению адмирала Н.О. Эссена Колчак принял командование эсминцем « Уссуриец». В декабре 1913 года за отличие его произвели в капитаны 1 ранга, назначили флаг- капитаном оперативной части штаба командующего морскими силами Балтийского моря, и одновременно командиром эсминца « Пограничник» - посыльного судна адмирала. В декабре 1915 года Александра Колчака назначили начальником минной дивизии и командующим всеми морскими силами в Рижском заливе. Затем наступила зима 1915 -1916 года, чрезвычайно суровая. Была такая масса льда, что о выходе в море и думать не приходилось… КОЛЧАК СТАЛ ЧАЩЕ БЫВАТЬ НА БЕРЕГУ, больше проводить время в кругу семьи, которая сначала жила в Гатчине, затем в Либаве. В Гельсингфорс семья Колчака жена Софья Федоровна (1876- 1956 г.г.) и пятилетний сын Ростислав -переехала весной 1915 года. Они остановились в гостинице, а летом жили на даче на острове Бренде под Гельсингфорсом. Там же снимала дачу и семья флаг-капитана С.Н.Тимирева -жена Анна Васильевна и маленький сын. Колчак и Тимиреев были знакомы можно сказать, со школьной скамьи. Стали ходить семьями друг к другу в гости, вместе отдыхали на дачах под городом. На квартире товарища мужа, тоже портартурец, капитана 1 ранга Н.Л. Подгурского Анна Васильевна увидела Колчака и… Они по уши влюбились друг в друга. В общем, на их долю выпала ЛЮБОВЬ. Первая встреча – и, вспыхнувшая ЛЮБОВЬ, длившаяся многие годы. Она отдала ей всю свою оставшуюся жизнь, за неё прошла многие советские лагеря и тюрьмы. Перед такой Любовью люди должны преклоняться. Встреча с Анной Васильевной -как мощный весенний поток с гор -захлестнула Колчака, закружила. Он не развёлся с женой, не оставил семью. Но возникшая жизненная ситуация -«треугольник» - стала свершившимся фактом. По описаниям многих, хорошо знавших Тимиреву, она была молодой женщиной редкой красоты и обаяния, умной, разносторонне образованной. Нередко ей приписывали аристократическое происхождение, называли даже княжной. Но Анна Васильевна была аристократкой по духу, по воспитанию. Она родилась 5 июля 1893 года в Кисловодске, в семье известного пианиста, дирежёра и педагога В.И. Сафонова. Дед Анны Васильевны по отцу -И.И. Сафонов - генерал-лейтенант Терского казачьего Войска. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. В начале первой мировой войны капитан 1 ранга составил диспозицию операций военного времени на Балтике, организовал успешную постановку мин и нападения на караваны германских торговых судов. В феврале 1915 года 4 эсминца под его командованием выставили в Данцигской бухте около 200 мин, на которых подорвалось 12 боевых кораблей и 11 транспортов противника, что заставило германское командование временно не выводить корабли в море. Летом 1915 года по инициативе Колчака в Рижский залив ввели линейный корабль «Слава» для прикрытия минных постановок у берегов. Временно командуя с сентября 1915 года Минной дивизией, с декабря он являлся одновременно и начальником обороны Рижского залива. Используя артиллерию кораблей, моряк помог армии генерала Д.Р. Радко-Дмитриева отразить натиск противника при Кеммерне. Свою роль сыграл десант в тылу вражеских войск, высаженный в соответствии с тактическим замыслом Колчака. За успешные нападения на караваны германских судов, доставлявших руду из Швеции, Колчака представили к награждению орденом Св. Георгия 4 степени. 10 апреля 1916 года его произвели в контр-адмиралы, 28 июня назначили командующим Черноморски флотом с производством «за отличия по службе» в вице-адмиралы. Колчак не хотел отправляться на незнакомый ему морской театр, однако он быстро освоился. Уже в июле 1916 года на линкоре «Императрица Мария» участвовал в рейде русских кораблей в Чёрном море, завязал бой с турецким крейсером «Бреслау», который спасся бегством. Через месяц под руководством Колчака была усилена блокада Босфора и угольного района Эрегли - Зонгулдак, произведено массированное минирование портов противника, в результате которого выходы неприятельских кораблей в Чёрное море почти прекратились. После Февральской революции, 12 марта 1917 года. Колчак привёл к присяге Временному правительству, активно боролся против революционного «брожения» и постепенного падения дисциплины на флоте. Сторонник продолжения войны до победного конца, он выступал против реформ до окончания боевых действий. Временному правительству вице-адмирал предъявил условия, на которых согласен оставаться командующим. В мае он предпринял несколько неудачных операций. Колчак не принимал революцию и происходившее воспринимал как кошмар «дезорганизованной истеричной толпы». Непонимание сути происходяших событий он сохранил, видимо, до конца жизни. Когда под влиянием прибывших с Балтики агитаторов матросы начали разоружение офицеров. Члены судового комитета линкора пришли в каюту к адмиралу с требованием сдать оружие. Но Колчак выгнал их вон, затем вышел на палубу и выбросил за борт свою Георгиевскую саблю, заслуженную им при обороне Порт-Артура, сказав: - Море мне это оружие дало - морю его и отдаю… Передал командование контр-адмиралу В.К. Лукину и по требованию Керенского выехал с начальником штаба в Петроград для объяснения несанкционированной отставки. Выступив на заседании правительства, Колчак обвинил его в развале армии и флота. В начале августа 1917 года вице-адмирала Колчака назначили начальником военно-морской миссии в США. По прибытии в Вашингтон он внёс свои предложения по намечавшейся высадке в Дарданеллах, занимался сбором технической информации об американских военных приготовлениях. В начале октября 1917 года участвовал в военно-морских маневрах на американском линкоре «Пенсильвания». Поняв, что американцы не намерены помогать России в войне, к середине октября он принял решение вернуться на Родину. Однако, прибыв в ноябре 1917 года в Японию, Колчак узнал об установлении конца Колчак правил как жестокий диктатор. Командующим военными округами было предоставлено право объявлять местности на осадном положении, закрывать оппозиционные газеты и выносить смертные приговоры. Национализированные при советской власти фабрики и заводы возвращались прежним владельцам. Точно так же подлежали возвращению земли, незаконно отобранные у хуторян и отрубников. Не вернулись обратно прежним хозяевам только помещичьи имения. Они переходили в распоряжения государства и в дальнейшем подлежали продаже через земельный банк. В распоряжении Колчака оказался и вывезенный во время войны на восток золотой запас России - более 65 миллионов золотых рублей. Примерно треть этой суммы ему пришлось потратить на вооружение и снаряжение своей армии. К лету 1919 года он получил от западных союзников около 600 тысяч винтовок и миллионы патронов к ним, сотни орудий, тысячи пулемётов, большое количество боеприпасов, снаряжения и обмундирования. За всё это пришлось уплатить золотом. Помощь Англии, Франции и США Колчаку была предоставлена далеко не безвозмездной. Но и обойтись без неё было невозможно. К началу 1919 года численность подчинённых Колчаку войск доходила до 400 тысяч человек. Они были реорганизованы в четыре армии: Сибирскую генерала Гайды, Западную генерала Ханжина, Оренбургскую атамана Дутова и Уральскую генерала Толстого. Общая протяжённость колчаковского фронта составляла 1400 км. Военные действия против советской власти Колчак начал сразу после переворота. Зимой его войска перешли в наступление на Пермь, Вятку и Вологду, имея своей целью установить связь с северным белогвардейским фронтом Миллера. В декабре под контроль колчаковцев перешла Пермь. Но успех на правом фланге не был подкреплён на других участках фронта. В январе 1919 года красные перехватили инициативу, взяли Уфу, Уральск и Оренбург. После этого положение на фронте стабилизировалась. В марте началось новое наступление. На этот раз Колчак нанёс главный удар на центральном направлении под Уфой - навстречу Деникину, который теснил красных с запада. Правый фланг колчаковской армии наступал на Котлас, а центр двигался к Волге, на соединение под Саратовом с правым крылом войск Деникина. В конце марта Колчак вернул себе Уфу. 6 апреля колчаковцы взяли Белебей, 15 апреля – Бугуруслан, а в мае подошли к Самаре и Казани. Победы Верховного правителя казались настолько ощутимыми, что в мае главенство признали остальные белогвардейские генералы: Деникин, Юденич и Миллер. Но успех колчаковцев оказался очень непродолжительным. 1 мая под влиянием большевиков только что прибывший Украинский полк поднял восстание южнее станции Сарай-Гир. К нему немедленно присоединились солдаты ещё четырёх полков и егерского батальона. Несколько тысяч солдат с оружием. Артиллерией и обозами перешли на сторону красных и усилили их ударную группировку. Этот неожиданный мятеж деморализовал солдат соседних дивизий. Когда красные перешли в наступление, две дивизии Колчака, бросив позиции, стали беспорядочно отступать. В боевом порядке белых возникла огромная брешь, в которую ринулась красная конница, а за ней и пехота. У Колчака, не ожидавшего такого поворота событий, не оказалась под рукой достаточно крупных резервов. Закрыть брешь не удалось. Пришлось срочно прекратить наступление и отводить всю западную армию с тем, чтобы закрепиться на новом рубеже. Сибирская армия Гайды тоже вынуждена была начать отступление, чтобы не оказаться в изоляции от Западной. В начале июня белые оставили Уфу. Таким образам. В мае – июне две самые сильные армии Колчака -Западная и Сибирская - были разбиты и отброшены от Камы на 300 -400 км. Начался быстрый распад вооружённых сил, возросло количество дезертиров и перебежчиков. В тылу развернулось мощное партизанское движение. В июле 1919 года красные взяли Екатеринбург, в августе -Челябинск. В октябре колчаковцы проиграли большое сражение под Тобольском. Белому движению в Сибири был нанесён смертельный удар. С этого времени белогвардейцы отступали, не оказывая сопротивления. 15 ноября красные взяли Омск, откуда Колчак уехал за три дня до этого. 27 декабря он с трудом добрался до Нижнее-Удинска. Вся Сибирская магистраль была забита отступающими составами. Армии к этому времени уже не существовало. Стояли лютые морозы. Солдаты и офицеры, обезумевшие от обморожений, тифа, голода и безысходности, превратились в неуправляемое стадо. Сознавая это, Колчак 4 января 1920 года подписал указ о назначении атамана Семёнова главнокомандующим войсками Дальнего Востока. Через два дня он сложил с себя звание Верховного правителя и передал его Деникину. После этого он фактически превратился в частное лицо, не имевшее никакого влияния. Охрану адмиральского поезда взяли на себя чехи, с самого начала замышлявшие измену. 15 января они передали Колчака эсеро-меньшевистскому Политическому центру, захватившему к этому времени власть в Иркутске. Колчак и последний глава его правительства Пепеляев были заключены в губернскую иркутскую тюрму, которая и стала их последним пристанищем. Эсеры и меньшевики собирались устроить над Колчаком официальный судебный процесс и приступили к основательным допросам. Но 21 января обстановка изменилась -Политцентр должен был передать власть в городе большевистскому ВРК. С точки зрения большевиков нмкакого судебного процесса для того, чтобы решить судьбу бывшего Верховного правителя, не требовалось, ведь ещё задолго до этого он был объявлен советской властью вне закона. 6 февраля ВРК постановил его расстрелять. На другой день на берегу реки Ушаковки при впадении её в Ангару приговор был приведён в исполнение. Труп Колчака и расстрелянного вместе с ним генерала Пепеляева сбросили в прорубь. Семён Чудновский ( Председатель Чрезвычайной следственной комиссии, член губернского комитета партии большевиков.)«…Колчак и находившийся тоже в тюрьме Пепеляев были выведены на холм не окраине города, на берегу Ангары. Колчак стоял спокойный, стройный, прямо смотрел на нас. Он пожелал выкурить последнюю папиросу и бросил свой портсигар в подарок правофланговому нашего взвода. Рядом с ним Пепеляев, короткий, тучный, смертельно бледный, стоял с закрытыми глазами и имел вид живого трупа. Наши товарищи выпустили два залпа. И всё было кончено. Трупы спустили в прорубь под лёд Ангары…» Тело его. Как и подобает моряку, приняла вода. Сибирь, которой он отдал лучшие годы молодости, отвагу и жар души, подарила ему ледяной саркофаг. Полярная Прикол-звезда, как и заклинал он под гитарные струны, горит. Сияет над его безвестной могилой. В 1903 году лейтенант Колчак, обследуя Землю Беннета, провалился под лёд. Он потерял сознание от холодового шока и был вытащен боцманом Бегичевым. В 1921 году адмирал Колчак, точнее, его тело с расстрельной пулей в сердце ушло под лёд Ангары. Трагический парафраз судьбы? Говорят, когда Сталин прочитал протоколы допросов Колчака, он крепко выругался: « Какого человека расстреляли, сволочи! Нам так не хватает честных и порядочных людей». В ЧЁМ ПРИЧИНЫ ПОРАЖЕНИЯ правительства Верховного правителя. России? Главная причина, думается, заключается в том, что А.В. Колчак, провозглашая довольно привлекательную программу демократических преобразований, ничего не мог дать сибирскому крестьянству - основному источнику живой силы для формирования армии, основному поставщику продовольствия и фуража для неё. В такой стране, как Россия, от позиции крестьянства, от того на чьей стороне оно в конечном счёте окажется - на стороне советской власти или антисоветских правительств, в частности колчаковского, - зависело всё. Но Колчак не мог дать крестьянству больше, чем дал ему советский декрет о земле, это было невозможно. Поэтому вопрос о земле для колчака и его правительства стал форменным проклятием, уравнением со многими неизвестными, заколдованным кругом, из которого они во что бы то ни стало хотели найти выход, но выхода фактически не существовало. Стремление удержать крестьян на своей стороне и одновременно каким-то образом перерешить аграрный вопрос, уже решённый советской властью. Заводило Верховного правителя и его «верхи» в тупик. Не могла помочь тут и демагогия, взывавшая к «крестьянам-сибирякам». Согласно обзорам сводок отдела печати управления делами Верховного правителя, массы крестьян были настроены «оппозиционно и антигосударственно». Среди них росло недовольство. В итоге крестьянство не поддержало адмирала, саботировало мобилизации и реквизиции, дезорганизовывало вооружёнными выступлениями тыл. А с реальной политикой большевиков до поражения Колчака население Сибири практически не сталкивалось, поэтому относилось к ней не положительно, то, по крайней мере, нейтрально. Не поддержали Колчака и рабочие. Омские «верхи» отлично понимали, что завоевать на свою сторону рабочую массу - дело бесконечно трудное, если невозможное. Рабочие не скрывали своих симпатий к большевикам, ждали их «как светлого дня», «являлись наиболее революционно настроенной частью населения». Был и ещё один, на наш взгляд, важный фактор, который привёл к поражению Колчака и всё белое движение в Сибири: бездействие интеллигенции, самой активной силы русского общества. Именно интеллигенция, несмотря на внешние политические разногласия с большевиками, привела их к победе. В итоге образовался разрыв между военным руководством, Верховным правителем адмиралом Колчаком, сосредоточившимся, понятно, на военных вопросах, и недостаточно компетентным в экономической, социальной и гражданской политике населением освобождённых от советской власти областей. Военные, возглавив борьбу против большевиков в защиту национальной России, не смогли опереться на соответствующий аппарат гражданского и хозяйственного управления, а сами они, естественно, проводить профессиональную внутреннюю политику не могли. Отсутствие связующего звена между группой патриотически настроенных военных и массой населения привело к тому, что белые армии на территории своей дислокации и военных действий вынуждены были прибегать к реквизициям, чрезвычайным мерам и т. п. Опасными подводными камнями на пути А.В. Колчака к восстановлению государственности являлись также атаманы и атаманщина. Колчак объявил их своими генералами, но…не сделал попытки на деле подчинить себе и этим погубил дело: их отказ выполнять боевые задачи свёл на нет ранние успехи регулярных войск, их самоуправство разрушило тыл, их грабежи и зверства породили море мятежей. В тылу красных тоже полыхали мятежи, но большевики всюду начинали с организации тыла, тогда как «белые вожди» наивно полагали, что «тыл подождёт». При желании А.В. Колчака можно выставить и правым, и левым, и каким угодно: столь противоречивыми и непоследовательными были его мысли, поступки и решения. Можно приписать Колчаку атаманские зверства или возврат земель «законным владельцам», расстрелы солдат и офицеров по одному лишь подозрению в большевизме или из-за выступлений против режима, вспомнить его приверженность культу войны, презрение к народу, - и портрет готов. А можно наоборот: вспомнить про многопартийные выборы в городские думы Сибири, про за высланных за границу (а не расстрелянных) эсеровских вождей ( хотя ненавидел их адмирал больше, чем большевиков, у которых ценил государственное начало). Монархисты пытались его сбросить. Печать, профсоюзы, земское самоуправление, заводы жили при Колчаке всё же лучше, чем у Деникина или большевиков. Для правых он был чуть ли не Керенский, а у нас его выдают за монархиста. Колчак хотел, войдя в Москву, созвать Земский собор, но одобрил разгон большевиками Учредительного собрания, а бюрократию развёл в Омске такую, что вызвал ярость у союзников и своих либералов. Почему так? Да потому, думается, что остался «вспыльчивым идеалистом, полярным мечтателем и жизненным младенцем», так аттестовал его генерал А.П. Будберг. Расстреливать, сжигать, расстреливать и вновь расстреливать… Таковы были «идеалы» законности и правопорядка, о которых позднее не раз будет говорить на допросе в Иркутске арестованный А.В. Колчак. Ведь, по его мнению, «гражданская война должна быть беспощадной». Сегодня трудно и страшно поверить и согласиться, что для утверждения Идеи нужно было столько загубленных жизней и пролитой крови, что эта великая Идея неизбежно воздвигает себе пьедестал на пирамиде из черепов соотечественников. « Когда идеи ведут кровавую борьбу на площадях, на улицах, на больших дорогах, в полях и лесах, -писал Николай Бердяев, - тогда сама истина перестаёт уже интересовать; не до неё». Диктатура не может обходиться без террора. Колчак и другие вожди «белого дела», считал это вполне естественным, «чистый идеалист», внутренне он оказался готовым к такому повороту событий. На допросе в Иркутске Колчак не отрицал, что «сжигание деревень во время боёв и подавления восстания» полагал неизбежной мерой, которая не могла бать «применена в виде распоряжения», но была вполне приемлема «как мера во время столкновения» для разрушения базы повстанцев. «чтобы ею не могли воспользоваться впоследствии». Колчак допускал даже и случаи откровенного зверства, что по его мнению, обычное дело на войне. Правда, адмирал всё же старался найти законное оправдание этим фактам, затушевать их, переложить вину за них на отдельных лиц, которые якобы творили насилие и бесчинства вопреки его воли. Ярый сторонник идеи военной диктатуры, А.В. Колчак не рискнул принять на себя всю ответственность за последствия этой диктатуры. Сибирская военная диктатура из диктатуры одного лица закономерно превратилась в диктатуру отдельных генералов и казачьих атаманов, идея насилия сверху благословила на насильничанье отдельные шайки. Разница между «верхами» и «низами» этой диктатуры заключалась лишь в одном: «верхи» пытались стыдливо замаскировывать в глазах своих союзников то, что свободно, без намёка на стыдливость, творили «низы». Гражданская война - война особая. Беспощадность и жестокость в ней не случайны, а скорее закономерны. Соотечественники в борьбе между собой особо непримеримы. Красный террор, который большевики с претензией на новую, революционную этику, в подражение Фрацузской революции, применяли в качестве государственной политики, - явление известное и заслуженно осуждённое. Однако нельзя не сказать и о том, что подавляющее большинство политических конфликтов того времени в России протекало с обоюдными тяжкими нарушениями обычаев войны, крайним ожесточением и вопиющими проявлениями бесчеловечности. Сказывался апокалиптический опыт мировой войны, низведший до минимума ценность человеческой жизни. Кроме того, ситуация «обвала» традиционных нравственных устоев при распаде в России старых государственно-административных и правоохранительных институтов сама по себе не могла не породить массовой жестокости. Большевики сделали классовую принадлежность одним из этических и правовых критериев. Но и их противники, декларируя приверженность традиционной морали. По существу приняли это «этическое новшество». Они не распространяли на большевиков, а заодно и на побывавшее под властью Советов население, особенно «низшие» трудовые слои, общепринятые правовые нормы и гуманитарные обычаи. Убить или замучить большевика не считалось грехом. Сейчас невозможно установить, сколько массовых расправ над гражданским населением навсегда ушло в небытиё, не оставив документальных следов, потому что в обстановке хаоса и безвластия простым людям не у кого было искать защиты. Террор и произвол, массовые грабежи и насилия оттолкнули от Колчака сибирское крестьянство, которое решительно встало в оппозицию к правительственной власти. Перелистывая страницы непродолжительной, но бурной истории гражданской войны Сибири с большевизмом, мы найдём много ошибок адмирала и в подборе лиц, и в способах действий, но надо знать обстановку и условия работы, чтобы судить, можно ли поступать иначе. На юге России было больше и людей, и культурных средств, но и там антибольшевистские силы понесли серьёзное поражение - очевидно, причины поражения лежат глубоко и поверхностные наблюдения их не откроют. Россия оценит благородство адмирала Колчака и воздвигнет ему памятник благодарности… Мы должны оградить его имя от несправедливых, клеветнических обвинений. Он был не «врагом народа», а его слугой, но если ему не суждено было сделать для народа то, к чему российское правительство искренне и упорно стремилось, но это не его вина. Он хотел улучшить благосостояние народных масс, но это оказалось невозможным в условиях непрекращавшейся войны и разрушения транспорта. Адмирал Колчак погиб за чужие грехи, и культурный мир должен понять, что предательство по отношению к адмиралу - великое злодеяние не только перед Россией, которая лишилась одного из лучших своих граждан, но и перед достоинством наций, флаги которых красовались в столице антибольшевистского движения – Омске и которые приняли под своё покровительство адмирала, и наконец перед историей, ибо для неё остаётся много неизвестных фактов и мыслей, о которых мог бы поведать только адмирал Колчак. Гибель Колчака и разгром его армии - это отнюдь не личная трагедия адмирала как политика и полководца, не частная беда тех, кто шёл под его знаменем. Это боль и кровь всего народа. Любая победа в Гражданской войне, внутриотечественной, кровнородственной войне - это пиррова победа. Те мерзости и зверства, какими бурлит Гражданская война по ОБЕ стороны баррикад, были названы победителями лишь его именем -колчаковщиной. Да, белогвардейцы вырезали на спинах пленных совдеповцев красные звёзды. Но и красноармейские командиры с не меньшей ненавистью забивали офицерам гвозди в плечи - по числу звёздочек - или вспарывали красные лампасы вдоль бедер. С тем же основанием красный террор и кровавые перегибы ЧК можно окрестить дзержинщиной, будёновщиной или свердловщиной. Колчак не рвался к верховной власти. Она выпала ему как тяжкий крест, уклоняться от которого ему не позволили ни долг гражданина, ни офицерская честь. ВСПОМНИМ ЕЩЁ ОДНО СОБЫТИЕ, безусловно подтолкнувшее адмирала к краю пропасти, ускорившее трагический конец его власти. Одновременно с падением Омска чехи отказали Верховному правителю в дальнейшей поддержке, отказали в тот период, когда он в ней особенно нуждался. Поддержавшие своими штыками сибирскую белую власть чехи перед грозой надвигающихся событий, которые могли привести к большим и крайне невыгодным для них осложнениям, а также с целью завоевания симпатий мировой общественности предпринимают запоздалую попытку отмежеваться от «подвигов» колчаковцев в Сибири. Чехи публикуют обращение к политическим представителям стран Антанты и США с просьбой о скорейшей их эвакуации на родину. «…Охраняя железную дорогу и поддерживая порядок в стране, наша армия вынуждена против своего убеждения содействовать и поддерживать то состояние полного произвола и беззакония, которое здесь воцарилось. Под защитой чехославацких штыков местные военные русские органы совершают такие действия, которые поражают весь цивилизованный мир. Сожжение деревень, убийства мирных русских граждан, расстрелы сотен демократически настроенных людей без суда , лишь по подозрению в политической нелояльности - повседневное явление, и ответственность за всё это перед судом народов всего мира падает на нас за то, что мы, располагая военной силой, не воспрепятствовали этому беззаконию». А в качестве причины того, что им приходилось якобы пассивно созерцать это «беззаконие» чешские политики выдвигают «нейтралитет и невмешательство во внутренние дела русских». Как будто не они начали в мае 1918 года активное выступление против советской власти! Как будто не они захватывали город за городом, арестовывая членов местных советов и передавая власть в руки белых, создавших местные правительства! Как будто не они организовали террор и кровавые расправы с рабочими и крестьянами по всей Сибири и Уралу, устилая свой «путь к славе» трупами замученных в застенках, повешенных, расстрелянных и зарубленных! Как будто не они повели сначала осторожные «коммерческие дела», затем открытую и беззастенчивую спекуляцию и наконец чистый грабёж России - на сей раз под лозунгом борьбы «против русской реакции». Когда красные полки осенью 1918 года заняли Симбирск, затем Сызрань и Самару, чехи перестали сражаться, хотя на заборах и стенах городов и железнодорожных станций ещё пестрели их разноцветные прокламации и обращения к русскому населению – с призывами объединяться в борьбе против большевиков, с громкими обещаниями драться до победного конца. А вместо этого – сдача красным позиций за позицией, отказ от выполнения боевых приказов, требований вывоза в тыл; последнее мотивировалось тем, что они хотят быть отправленными в Европу, на французский фронт. Русское командование против этого не возражало, просило лишь об одном - подождать несколько недель, дать возможность закончить формирование русской армии. Чехи не согласились даже на это. И к началу ноября 1918 года корпус был убран в тыл, на фронте остались только русские молодые полки. Было у них, правда, ещё одно занятие: сторожить свои огромные запасы, охранять их усиленными караулами, с винтовками в руках. « Ненависть и презрение к дармоедам, обокравшим русский народ, возрастали в массах населения сибирских городов, в деревнях и в армии. Когда мы проезжали по улицам Иркутска, Красноярска и Новониколаевска, то видели на заборах почти всех улиц надписи мело и углём: « Бей жидов и чехов, Спасай Россию». Возникает вопрос: что же за отношение было у союзников к России? Ведь у них в Сибири было достаточно сил -японские дивизии, канадская дивизия, батальоны сербов, румын, итальянцев, фрацузов, англичан - чтобы обуздать зарвавшихся чешских легионеров. Это можно было сделать и это должны были сделать бывшие союзники России, на это им не раз указывали из Омска. Но они этого не сделали, А может быть, и не хотели делать? Всё было так, как на первом корабле его мичманской юности, - крейсере «Рюрик». Когда в бою с превосходящей эскадрой погиб командир, его сменил старший офицер; когда пал и он, на его место заступал штурман; затем на мостик, превратившийся в аду боя в командирский эшафот, поднимались - по старшинству - остальные офицеры… По этому же праву и адмирал Колчак вступил в командование гибнущим кораблём русской государственности. Не личное бесстрашие, ни бескорыстность, ни верность канонам чести, ни флотоводческий дар, ни воинская твёрдость не только не помогли Колчаку как политическому вождю и государственному мужу, но даже мешали там, где его противники отнюдь не гнушались быть демогогами и интриганами, уверяя себя и других, что «революцию в белых перчатках не делают», что благородство, честь, совесть - предрассудки буржуазной морали, а нравственно лишь всё то, что помогает удержать власть в ежовых рукавицах. Я думаю, что любой честный, прямой человек, неискушённый в политике, будь он и семи пятен во лбу, не смог бы обуздать, подчинить стихию, охватившую страну в девятнадцатом году. Да, он не был новичком в Сибири. Адмирал хорошо знал её стужи, льды и ветры, но мог ли он знать многоплеменной народ этого полуконтинента? Мог ли он разобраться в том политическом циклоне, который вихрился вокруг него: рвавшиеся домой и готовые заплатить за это любую цену чехословацкие полки, дальневосточная партизанщина в тылу, интриги японцев, своекорыстие англичан, бунты в собственных рядах, спровоцированные эсерами, бессилие, чванство, предательство ближайших помощников… Жалко адмирала, когда ему приходится докладывать тяжёлую и грозную правду: он то вспыхивает негодованием, гремит и требует действия, то как-то сереет и тухнет; то закипает и грозит всех расстрелять, то никнет и жалуется на отсутствие дельных людей, честных помощников…» Что бы там не говорили о причинах краха белого движения, но корень зла уходит в старинную русскую беду - распрю. Междоусобная рознь земель, удельная гордыня вождей, генералов, атаманов, несогласие партий и партиек - всё это, помноженное на интриги и коварство союзников, весьма и весьма поспособствовало военному поражению. И ещё одна наша застарелая беда: равнодушие русского человека к тому, кто там на престоле, - варяг ли, эллин, иудей. До Бога высоко, до царя далеко, и каждая сосна своему бору шумит. Вековая отстранённость от учреждения власти, заведомая подневольность любой власти рано или поздно заставляют доведённого до отчаяния мужика взяться за топор и вилы. Его политическая активность вспышечна и потому разрушительна, ибо культура политического созидания, как и контроль за властями придержащими, где не привита, а где жестоко вытравлена. Вот и в 17-м году, и в 18-м году российскому крестьянству - главному телу народа - всё равно было, кто там правил бал в Питере - «большаки» ли, эсеры, кадеты…» Нам один пёс, лишь бы яйца нёс, а мы бы ели да похваливали!» Потом спохватятся, когда на двор придут и хлеб отнимут, да так почистят, как и татары не грабили. Поднимутся то тут, то там - да поздно. В своём прекрасном романе об адмирале Владимир Максимов попытался взглянуть на Гражданскую войну глазами Колчака: « Случившееся теперь в России представлялось ему ненароком сдвинутой с места лавиной, что устремляется сейчас во все стороны, движимая лишь силой собственной тяжести, сметая всё, попадающееся на пути. В таких обстоятельствах обычно не имеют значения ни ум, ни опыт, ни уровень противоборствующих сторон: искусством маневрирования и точного расчёта стихию можно смягчить или даже чуть придержать, но остановить, укротить, преодолеть её было невозможно. Казалось, каким это сверхъестественным способом бывшие подпрапорщики, ученики аптекарей из черты оседлости, сельские ветеринары, недоучившиеся фельдшеры и недавние семинаристы выигрывают бои и сражения у вышколенных в академиях и на войне, прославленных боевых генералов? Ответ напрашивается сам по себе: к счастью для новоиспечённых полководцев, они должны были обладать одним-единственным качеством - умением бежать впереди этой лавины, не оглядываясь, чтобы не быть раздавленным или поглощённым ею». Ещё надо в расчёт взять и то, что все эти аптекарские ученики и недоучившиеся фельдшеры охотно и твёрдо усвоили подленькие нравы налётчиков лихо «грабивших награбленное». И если в белом стане последнюю черту человеческого озверения мешали переступить остатки офицерской чести, православной веры или дворянского приличия, то в красном без колебаний приняли «игру без правил», смердяковский постулат воинствующего безбожия: » Всё дозволено!» И не символично ли, что против адмирала Колчака выступил большевик, взявший имя героя, рванувшего к своему благу с топором в руках, - Радиона Раскольникова. Юный большевик Ильин, уверовавший, как и его кумир, что именно ему дозволено всё, поступил в гардемаринские классы вовсе не из-за любви к морям или ради мечты достичь полюса, а для того лишь, чтобы спасти себя от фронта. На революционной мутной волне мичман Ильин-Раскольников достиг в иерархии своего клана адмиральского ранга, даже превзойдя по служебной лестнице будущего противника – адмирала Колчака. И если Колчаку в 17-м не хватило «революционной гибкости» отдать почётное оружие, ставя на одну чашу весов честь, на другую -жизнь, то «первый морской лорд советского адмиралтейства», свободный от «буржуазных предрассудков», в 19-м, спасая свою жизнь, велел спустить красный флаг перед английскими шлюпками, окружившими его севший на камни флагманский корабль. И кто потом из его соратников поставил в упрёк «морскому лорду», что ему выпала печальная слава первым в советском флоте спустить флаг перед неприятелем? Честь флота, доблесть флагмана - право, какое смешное донхикотство перед всесветным пожаром «мировой революции»! В ночь перед расстрелом Александр Васильевич Колчак не спал. У него было время подвести итоговую черту, Сорок шестьлет… Год его жизни вполне мог считаться и за два… Было всё, что только может пожелать себе человек: и подвиги, и слава, и прекрасные женщины, диковинные города и экзотические страны, военное счастье и отцовские радости. У него не было причин цепляться за жизнь. Но разве может человек бестрепетно расстаться с такой жизнью, которую осенила счастливая звезда?! 18 января 1920 года Сибирский революционный комитет и Революционный военный совет 5-й армии красных разослал всем ревкомам и штабам в Восточной Сибири телеграмму за № 121: « Чита, Верхнеудинск, Иркутск, Черемхово. Всем революционным комитетам и штабам. Томск. 18 января. Именем Революционной советской России Сибирский революционный комитет и Реввоенсовет 5 армии объявляет изменника и предателя Рабочее-Крестьянской России Колчака врагом народа и вне закона, приказывает вам остановить его поезд, арестовать весь штаб, взять Колчака живого или мёртвого. Перед исполнением этого приказа не останавливайтесь ни перед чем, если не можете захватить силой, разрушьте железнодорожный путь, широко распубликуйте приказ. Каждый гражданин советской России обязан все силы употребить для задержания Колчака и, в случае его бегства, обязан его убить. Председатель Сибревкома Смирнов. Ревсовет 5 Грюнштейн. Итак, большевики заочно приговорили А.В. Колчака к смерти. Когда чехи, недавние союзники Колчака, арестовали его, чтобы потом сдать местным властям на обмен на право беспрепятственно покинуть опасный прибайкальский район, многие офицеры штаба, пользуясь темнотой, спокойно уходили в неизвестность - часовые у вагонов никого не задерживали. Мог уйти и Колчак. Но он не воспользовался этой возможностью, как раньше не принял предложение своего адьютанта переодеться в гражданское платье и бежать. Почему не скрылся? Размышления ли привели его к мысли, что были в жизни два пика – пик славы и пик позора, и этот последний требует искупления? Или удержало присутствие рядом женщины? Во многих воспоминаниях её называют и гражданской женой Колчака, и любовницей, и княжной. Сам адмирал считал её своей давнишней хорошей знакомой. Конечно, это далеко не так - он просто оберегал её от возможных неприятностей. В иркутской тюрьме она была преисполнена такого достоинства и благородства, готовая не на словах, а на деле умереть рядом с возлюбленным, была так величава и красива, что убийцы её гражданского мужа невольно признали и прозвали её «княжной». И даже в своих мемуарах писали -«княжна Тимирева». А она была -казачка. Не станичная - из интеллигентной смьи превосходного музыканта Василия Ивановича Сафонова, директора Московской консерватории. Второй год разделяла с ним превратности судьбы Анна Васильевна Тимирева. « Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его, и была близка с ним, и не могла оставить его в последние годы жизни. Вот, в сущности, всё. Я никогда не была политической фигурой, и ко мне лично никаких обвинений не предъявлялось». Так писала А.В. Тимирева-Сафонова, Тимирева, Книпер-Тимирева -во второй половине 1950 –х годов в своих заявлениях о реабилитации, не достигавших цели. Полвека спустя она ощутила потребность доверить бумаге свои воспоминания. В 1918- 1919 годах она- переводчица отдела печати при управлении делами Совета министров и Верховного правителя адмирала А.В. Колчака; работала в мастерской по шитью белья и на раздаче его больным и раненым воинам. Самоарестовывалась вместе с Колчаком, освобождена в том же году по октябрьской амнистии и в мае следующего года вторично арестована. Находилась в тюрьмах Иркутска и Новониколаевска, освобождена летом 1922 года в Москве из Бутырской тюрьмы. В 1925 году вновь арестована и административно выслана из Москвы на три года, жила в Тарусе. В четвёртый раз арестована в апреле 1935 года, в мае получила по статье 58-10 пять лет лагерей, которые через три месяца при пересмотре дела были заменены ограничением проживания -«минус 15 « на три года. Возвращена из Забайкальского лагеря, где начала отбывать срок, жила в Вышнем Волочке, Верее, Малоярославце. 25 марта 1938 года, за несколько дней до окончания срока «минуса», арестована в Малоярославце и в апреле 1939 года осуждена по прежней статье на 8 лет лагерей; в Карагандинских лагерях была сначала на общественных работах. Затем -художницей клуба Бурминского отделения. После освобождения жила за 100-м километром от Москвы, станция Завидово. 21 декабря 1949 года арестована в Щербакове как повторница без предъявления нового обвинения. Десять месяцев провела в тюрьме в Ярославле и в октябре 1950 года отправлена этапом в Енисейск до особого распоряжения; ссылка снята в 1954 году, Затем в «минусе» до 1960 года, в Рыбинске. Полжизни она провела в советских лагерях, в том числе и среди уголовников. Но тем не менее за тридцать семь лет, проведённых в советских лагерях, к ней не пристало ни одного лагерного слова - речь её интеллигентна, во всех манерах чувствовалось блестящее дворянское воспитание. В промежутками между арестами работала библиотекарем, архивистом, дошкольным воспитателем, чертёжником, ретушером, картографом в Москве, членом артели вышивальщиц в Тарусе, инструктором по росписи игрушек в Завидово, маляром в Енисейской ссылке, бутафором и художником в театре в Рыбинске. Подолгу оставалась безработной или перебивалась случайными заработками. Реабилитирована в марте 1960 года. с сентября - на пенсии. В 1911 -1918 годах замужем за своим троюродным братом, морским офицером С.Н. Тимиревым. С 1922 года замужем за В.К. Книпером, до получения ответа прокурора о гибели и реабилитации сына – В.С. Тимирева (1956 год) -носила двойную фамилию. Умерла 31 января 1975 года. Когда А.В. Колчака уводили в ночную тьму –тюрьму, Тимирева могла раствориться в толпе. Но она пришла к председателю Иркутской ЧК С. Чудновскому и сказала, что хочет разделить судьбу адмирала… Их вместе выводили в тюремный двор на прогулку. Колчак был спокоен, утешал Тимиреву, говоря: -Все предали меня, одна ваша любовь не знает предательства. Оставшись с ним, она погубила свою жизнь, - уходя к проруби, он оставил её одну…В постоянном бедствии оборвалась жизнь жены А.В. Колчака –Софьи Фёдоровны, ещё гроше сложилась жизнь гражданской жены А.В. Колчака А.В. Тимиревой, сохранившей в тюрьмах и лагерях и мужество, и стойкость, и любовь: Полвека не могу принять- ничем нельзя помочь, И всё уходишь ты опять в ту роковую ночь, Но если я жива, наперекор судьбе, То только как любовь твоя и память о тебе.
Мир праху Вашему, Анна Васильевна… Мир праху Вашему, Адмирал. Новая Россия не забудет Вас…
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Москва, Вече, 2000 г.
|